Особые песни на старинной свадьбе.

Пение сопровождало весь сложный и длинный ход старинной свадьбы — от сватовства до так называемых «отводин», когда молодые навещали родных.

Из этого совсем не следовало, что свадебные песни имели только бытовое, так сказать, юридическое значение. Нет, эти песни были пленительной поэзией, которая украшала свадьбу, делала ее памятным событием в жизни человека.

Иа одной свадебной песни в другую повторяется несколько «сквозных», идущих через всю свадьбу образов. Это образ лебеди или утки — невесты и сокола — жениха. Купается утушка на море, полощется и горько восклицает: «Как-то мне с морем расстатися?!» Это иносказание слезного расставания невесты с домом.

Жених в песнях. — сокол, его ждут в доме невесты. Что-то долго-долго он не летят? Знать, сокол за леса за¬летел, за дремучие! Жениха ожидают, как милого гостя, но так о женихе говорят не все песни. Его и порицают: он— причина несчастья бедной невесты, не желающей расставаться с домом. Дело в том, что образность многих старинных свадебных песен навеяна не реальным отношением к жениху, а воображаемой враждой, предписанной обрядом.

В древности люди думали, что каждой семье и ее очагу покровительствуют особые сверхъестественные силы. Их нельзя было гневить; отъезд невесты из дома и представлялся как невольный, а жениха называли «чуэкенином», он получал нелестную характеристику похитителя. В иных песнях, правда, воспроизводилось и действительное нежелание девушки уходить из дома: неизвестность и тяжелая участь в доме свекра и свекрови пугала ее. На нового человека в чужой семье смотрели как на дарового работника, женщину унижали, и притеснения отравляли жизнь многим женщинам. Одна надежда была—любовь мужа.

Не случайно в одной из песен хор от имени невесты обращался к жениху перед отъездом невесты иа родительского дома:
Ты садись-ка, добрый молодец, Поплотнее со мной рядышком, Чтобы ввк-то нам пе разлучатися, Друг на друга не пенятисн. . . Чтобы жить-то нам не маяться, А проживши, не спокаяться. 

Ой, сыграем свадьбу - дело молодое,
Дело молодое, древо мировое,
Древо мировое от земли до неба,
Принеси нам, Боже, и вина, и хлеба.
Принеси весною нам тепла и света,
Принеси зимою нам побольше снега.
Ой, сыграем свадьбу вьюноши с дивчиной
Ясна соколенка с птахою невинной.
Дело молодое, время золотое,
Время золотое, древо мировое.
Солнышко, навеки над селом зависни,
Расцветай на радость, древо новой жизни!
Жаворонки звонко Бога превозносят,
Пчелы в дупла древа цвет медовый носят.
Облака над древом вольный ветер гонит,
Горностай под древом малых деток холит.
Ой, сыграем свадьбу в тереме высоком…
Славься, соколиха! Славься, ясен сокол!

 Почему белое платье? Приходится слышать, будто оно, дескать, символизирует «чистоту и скром­ность» невесты, но это неправильно. На самом деле белый — цвет траура. Да, именно так. Черный в этом качестве появился сравнительно недавно. Белый же, как пишут ученые — историки и психологи,— с древ­нейших времен был для человечества цветом Прош­лого, цветом Памяти и Забвения. Испокон веку такое значение придавали ему и на Руси. 

А другим «траур­но-свадебным» цветом был... красный, «черный», как он еще назывался. Его издавна включали в одеяние невест. Есть даже народная песня: «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан» — песня дочери, которая не хочет уходить из родного дома к чужим людям — замуж. Итак, белое (или красно-белое) платье — это «скорбное» платье девушки, «умершей» для своего прежнего рода. Теперь про фату. Еще совсем недавно это слово означало просто «платок». Не теперешнюю прозрач­ную кисею, а настоящий плотный платок, которым наглухо закрывали невесте лицо. Ведь с момента сог­ласия на брак ее считали «умершей», а жители Мира Мертвых, как правило, невидимы для живых (и на­оборот: помните «Вия» Н. В. Гоголя? «Подымите мне веки: не вижу!»).

 Вот и невесту никому нельзя было видеть, а нарушение запрета вело ко всевозможным несчастьям и даже к безвременной смерти, ибо в этом случае опять-таки нарушалась граница, и Мертвый Мир «прерывался» в наш, грозя непредсказуемыми последствиями... По той же причине молодые брали друг друга за руку только через платок, а также не ели и не пили (по крайней мере невеста) на всем протяжении свадьбы: ведь они в этот момент «нахо­дились в разных мирах», а касаться друг друга и тем более вместе есть могут только люди, принадлежащие к одному миру, более того — к одной группе, только «свои»...

 В наши дни молодым тоже не рекомендуют усердно угощаться на собственной свадьбе и тем более пить хмельные напитки, но уже совсем по другой причине. Им надлежит в скором времени стать Матерью и От­цом, а могут ли у пьяных супругов родиться полно­ценные дети? Надо упомянуть и еще об одном интересном обычае, связанном с совместной едой жениха и невесты. В старину на Руси говорили: «Не женятся на тех, с кем вместе едят». Казалось бы, что в том плохого, если парень и девушка дружно работают или охотят­ся и едят из одной миски, как брат и сестра? 

Вот именно — как брат и сестра. Вы уже знаете, что совместная трапеза делала людей «родственниками». А браки между родственниками не поощрялись — опять-таки в интересах потомства. ...На русской свадьбе звучало множество песен, притом большей частью печальных — тяжелая фата невесты понемногу набухала от искренних слез, даже если девушка шла за любимого. И дело здесь не в трудностях жизни замужем в прежние времена, вернее не только в них. 

Ведь невеста покидала свой род и переходила в другой. Стало быть, она покидала духов-покровителей прежнего рода и вручала себя новым. Но и былых незачем обижать и сердить, вы­глядеть неблагодарной. Вот и плакала девушка, слу­шая жалобные песни и изо всех сил стараясь пока­зать свою преданность родительскому дому, прежней родней и ее сверхъестественным покровителям — умершим предкам, а в еще более отдаленные време­на — тотему, мифическому животному-прародителю. Вот какую тлубину исторической памяти открывает нам лишь один обычай, истоки которого к тому же мало кто знает.